Станция Модернизации Кораблей

Не ну такого ещё никогда в жизни у Артура не случалось. Понимаете ли, ещё с ранних лет его трудно было назвать красавчиком. Сейчас так вообще. Вы его видели? Обросший, неухоженный, неуклюжий мужчина со своеобразным стилем, совмещающий строгий деловой костюм и зимнюю шапочку. Щетина на лице выглядела ужасно, а волосы уже давно зашли за допустимую для Кроули длину. Короче говоря Артур — неотёсанная обезьяна. Поэтому удивление нашего шизофреника было несоизмеримым. Сигюн, та самая бледная и нецелованная девочка из пасты с двача, просто взяла и дала номерок этому чурбану. Не только для созвонов касаемо работы, но и для чего-то в целом. Как только это случилось, в голове у Артура разразился страшный ор и смех. "ПХАХАХАХАХ! Да ну блять, я отказываюсь в это верить. Такая миловидная девушка сразу же дала тебе свой номер? А ну-ка переверни эту карточку, там точно на оборотной стороне должен быть логотип какой-нибудь пиццерии или надпись “попался, лох”. Были ли эти слова неприятны? Нуууу… Артур к подобным выходкам и нападкам к себе уже привык. Его больше раздражала громкость криков Джекила. Через этот поток колких насмешек Кроули неловко улыбнулся и сказал лишь одно слово — обязательно. “Понимаешь, тут больше вопросы не к тебе или к твоей голливудской внешности, а к этой девице. Ну как на это подобие Homo Sapiens`a можно повестись?”

Ладно, всё-таки Артуру было немного обидно. Как человек, к которому противоположный пол особо интереса не проявлял, он был сейчас в состоянии удивления и непонимания. А этот ебаный шкет вместо того, чтобы поддержать и сказать “делай Мага делай”, начал шутить. Конечно, такой переполох не мог остаться незамеченным вторым сожителем нашего шизофреника — мистером Хайдом, он же Никто. Его появление само по себе было этаким событием, ибо он предпочитал тихо наблюдать со стороны. “Почему так шумно, ребята?” — устало и слегка недовольно проговорил он, явив себя двум товарищам. "Вы, ахахаха, не поверите, мистер Хайд! Девушка оставила свой номерок нашему Артурчику, сказав, что они, цитирую, “явно стали ближе”. А ещё наш питекантроп не справился с задачей и способствовал пожару." В этот же момент заговорила жгучая брюнетка и по совместительству босс Артура. В этот момент умолкли все. Хайд же, в предвкушении, внимательно вслушивался.
Что же произошло дальше? Как вы думаете? Ну вот что могло произойти? Подумаешь очередная привлекательная девушка начала активно забалтывать с нашим шизофреником и, более того, пригласила его прокатиться до Робокорпа. Конечно, всякий здравомыслящий человек не увидел бы в этом ничего зазорного, но не, мать его, Джекил, он же шкет, он же пиздюн, он же штурман. “Ох, у меня уже нет сил смеяться с происходящего. Может ты на самом деле не успел спрыгнуть с этой шайтан машины и умер там же, а всё происходящее это просто твой уголочек рая? Ну типа… Ну…” — вот они, зумеры созвездия. “Типа, ну, ээ” — всё, что они могут внятно сказать. Мистер Хайд в свою очередь слушал этот словесной поток, и в моменте у него вырвался смех. Не очень продолжительный, но всё-таки смех. “Не втяните нас в какую-нибудь передрягу.” — коротко, но вполне понятно. После этого Никто, ожидаемо, исчез с радаров. Артур же, воспользовавшись наставшей тишиной, принялся отвечать Амире. — Зато будет что вспоминать по вечерам. — с неловкой улыбкой ответил Артур. — Робокорп, значит… Если это пригодится для работы, то почему бы и нет… — происходящая ситуация смотрелась очень странно на контрасте того, что творилось в пределах этой же локации. Пока к Артуру липли девушка одна за другой, а в его голове стоял хохот, в относительной близости горевали две девушки и поминали погибших товарищей. Если бы Кроули был в клубе “шарящих” и близким для той же Эшли и Эльзы, он, скорее всего, был бы тем самым поддерживающим товарищем, который если не нашёл слова, то как минимум действиями дал бы понять, что он готов помочь. Впрочем, гадать по поводу этого бессмысленно. Одному лишь Богу известно надолго ли задержится Артур на этой работе или нет, поладит ли он с остальными и так далее.

Можно ли спасти утопающего, просто протянув руку? Или же нужно прыгнуть за ним следом, рискуя утонуть вместе? Эльза не задавалась такими вопросами, она просто взялась за стакан - и нырнула вслед за ней. Пошла ко дну вместе с Эшли, рискуя утонуть не только в собственном горе, но и в душевных метаниям Парк. Позволила холодному алкоголю течь по венам, как ледяной поток. И, что самое удивительное, это работало.
Недостаточно просто пить с человеком. Надо быть как Стоун. И ведь Эшли всегда хотела быть как она. В детстве жадно ловила каждое её движение, впитывала взглядом, восхищалась. Хотела постричь волосы до каре и покрасить их. Мать тогда остановила её - сказала, что они не потянут столько ломающихся плоек для выпрямления волос.
“Почему ломающихся?” – спросила тогда Эшли.
“Потому что прежде чем научиться чинить, ты всё ломаешь.”
Иронично. Сейчас, спустя столько лет, она почти сломалась сама.
“Ты не виновата. Ты не могла. Это - не твоя вина.” Эти слова. Вот, что ей хотелось услышать. Сожалеть - но не считать себя виноватой. Не за смерть Меррил. Не за Люка и Рейвина. Не за уничтоженный экипаж “Центуриона”. Не за руки Лео. Не за ногу Космоковбоя. Не за собственное бессилие…
Просто сожалеть. Но не тащить на себе этот крест. Ведь сожалеть - это нормально.
Эшли с усилием нашла взглядом свою чашку, взяла её со стола. Алкоголь лениво плескался в стекле, будто отражая все эти несказанные слова. Встретилась глазами с Эльзой. Их чашки тихо соприкоснулись.
— Аминь.
Смех прозвучал приглушённо и мягко. Абсурдно. Религия - не её стиль, поэтому подобные комментарии больше походили на неудачную шутку. Но почему-то от этой шутки стало теплее.
Она запрокинула голову и в одно мгновение влила в себя содержимое чашки. На секунду потеряла равновесие, захлёбываясь чуть не завалилась назад. Резкость - теперь тоже не её стиль. Нужно всё делать плавно, постепенно. Как с болью: не ждать, что она уйдёт сразу, а привыкать, медленно избавляться от неё. Или как с Эльзой… Эшли не могла оторвать от неё взгляд. Какая же она крутая.

Чёрт. Это восхищение не исчезло.
Она так задумалась, что ослабила хватку. Чашка выскользнула из пальцев, ударилась о колени, со звоном скатилась на пол. Не разбилась. А Эшли потянулась к Эльзе. Медленно. Заворожённо. И прежде чем осмыслить, что делает, поцеловала её в губы. Теперь ей хотелось утонуть не в виски.
Даже представить себе не могла, что однажды поцелует девушку, от которой пахнет гарью пожара.

Сначала это были просто эмоции. Смелая, отчаянная попытка заглушить боль чем-то сильным, действенным. Но стоило её губам скользнуть ниже, к шее, как всё изменилось.
Это было больше, чем эмоции.
Дыхание сбивалось. В воздухе повисло тягучее, электрическое напряжение. Из горла Эшли сорвался сдавленный, почти стыдливый стон - хриплый, пьяный, полный едва сдерживаемого желания. И от этого звука в теле что-то дрогнуло, отозвалось дрожью, пронзило жаром. Что-то, что невозможно было ни спрятать, ни заглушить.
Мир вдруг замедлился, растягивая каждый момент, наполняя его терпким, запретным чувством. И в этом затянутом мгновении, повторяясь с каждым новым её касанием, звучал вопрос: “Давно хотела?”
— Троишься в глазах… — пробормотала Эшли. Голос звучал хрипло, будто слова застряли в пересохшем горле. Она не была уверена, пытается ли, как всегда, пошутить, или просто не знает, что сказать. Сейчас, когда слова теряли смысл, растворяясь в накалённом воздухе между ними, уйти от ответа казалось проще всего.
Она глубоко выдохнула, чуть отстранилась - только для того, чтобы в несколько движений стянуть с себя верхнюю одежду. Кеды с глухим стуком упали на пол, ноги инстинктивно подогнулись, словно Эшли пыталась удержаться наплаву ещё немного, прежде чем окончательно погрузиться в этот омут.

— Как будто ты не видишь… — её голос стал ниже, теплее, почти шёпотом. Пальцы скользнули по рукаву Эльзы, стягивая с неё куртку. И в следующий миг, будто не выдержав, обвила её руками, расстёгивая лифчик быстрым, но удивительно осторожным движением.
А затем… губы нашли кожу.
Осторожно, будто пробуя. Затем смелее, требовательнее. Горячие поцелуи скользили по шее ниже - вдоль линии ключицы, замирая, покусывая, а потом смягчаясь лёгкими, ласкающими движениями. И, наоборот, становясь резкими, дерзкими, оставляя небрежные засосы - отметины, словно признак того, что Эшли больше не могла сдерживаться.
Её пальцы, сначала колеблющиеся, теперь двигались увереннее. Она провела ладонью по линии позвоночника, спускаясь ниже, к обнажённой груди, изучая каждую неровность, каждую ямочку на её коже. Запоминая. А потом - ослабила хватку. Кончики пальцев правой руки скользнули по животу, оставляя за собой лёгкое, едва уловимые чувство прикосновения. Медленно, с заметным нажимом на кожу, пробрались под резинку брюк. Ниже, глубже - туда, где тепло уже пульсировало в унисон с дыханием.
Эшли замерла, растягивая это мгновение, наслаждаясь томительным ожиданием.
Она всегда хотела быть рядом с ней. Всегда восхищалась. Всегда чувствовала что-то. Но только сейчас осознала, что именно. И мысленно нашла ответ на вопрос: “Никогда так сильно, как сейчас.”

Поцелуй в ответ на поцелуй. Засос - за засос.
Их жадность и рвение росли, словно снежный ком, набирая неукротимую скорость. Различать, кто ведёт, а кто поддаётся, уже не имело смысла: они играли друг с другом, провоцируя, испытывая, дразня. Игра, где каждая новая ласка требовала ответа, где губы отвечали на вызов губ, а руки - на вызов рук. Они чувствовали друг друга, как задетая струна чувствует пальцы музыканта, вибрируя от каждого нового движения.
Эшли никогда не ощущала ничего подобного. Эта безумная, голодная страсть рождала в ней новое желание - жить. И не просто жить, а становиться лучше. Лучшей во всём. Лучшим инженером. Лучшим искателем. Лучшей девушкой в этом космосе - для неё. Хотелось забрать этот горячий, пульсирующий объект влечения себе, завладеть им без остатка, вписать его в свою реальность, чтобы никогда, никому не отдавать. Заставить ждать своего возвращения с ещё большим нетерпением и радостью. С трепетом выдыхать воспоминания об этой ночи.
Но это потом. Сейчас - сделать так, чтобы каждое новое движение она встречала дрожью. Стать лучше прямо здесь и сейчас.
Эти безумные дразнилки не могли длиться вечно.
“Ты моя.” - Два слова ударили в голову, срывая с петель всё, что сдерживало её последние мгновения. Разом теряя контроль, Эшли утонула в своих желаниях, чувствах, стонах, действиях. Она не думала о победе или поражении. Только о том, как пальцы скользнули под ткань её трусов, наткнувшись на жар.
— Ха-а… — она чуть прикусила губу, чувствуя под собой дрожь, и одарила её хитрым, почти торжествующим взглядом. — Ты такая мокрая… давно хотела?
Передразнивая, она толкнула её назад, заставляя упасть на диван, и сама тут же навалилась сверху, прижимаясь всем телом, вдавливая в неудобные декоративные подушки, не оставляя ни единого шанса на отступление. А затем - губы снова пошли в наступление. С ключиц - ниже. Прерывистые и влажные поцелуи оставляли дорожку следов из небрежных засосов и слюны.
— Не молчи… — слова сливались с чмокающими звуками и били по ушам. — Я жду…
А затем - пауза. Эшли приподняла голову, поймала взгляд Эльзы. Выжидающе, почти насмешливо. — Или… хочешь выкрикивать моё имя?

Томно выдохнув горячий воздух на её кожу, она накрыла губами грудь. Один сосок - нежно, едва ощутимо, словно пробуя. Затем - твёрже, смелее, покусывая, лаская языком. Левая рука скользнула вверх, цепляясь за её запястье и направляя его вниз, к своему заду, не приглашая - требуя. А правая рука так и не покинула трусов Эльзы. Скользкие от тепла и желания пальцы двигались точно, уверенно, находя каждую дрожащую точку, каждый отклик, каждый, вырванный с дрожащих губ, стон.
Они знали как нужно. Где нужно. С какой силой, с каким ритмом.
Так умеет только девушка. Особенно одинокая девушка.

Это больше не игра..
С каждым движением, с каждым новым рывком, с каждым затянутым всхлипом под ней, Эшли чувствовала, как её собственное желание становится нестерпимым. Хотелось глубже. Сильнее. Быстрее. Хотелось загнать её в угол. Довести до дрожи. До победного конца. Заставить содрогаться от удовольствия. Вырывать стоны, звать по имени, осыпать признаниями и без остатка растворяться в этом моменте. Хотелось, чтобы этот вечер врезался в память так, как не врезался ещё ни один. Стать синтетическим наркотиком, от которого нельзя отказаться.
Ведь после этого уже ничего не будет прежним. Всё изменится.
Так какой смысл сдерживаться?

Тыры-пыры - в жопе дыры.
Не буквально, конечно. Пока что. Не до экспериментов им сейчас - ни сил, ни состояния для подобного. Всё это было слишком новым. Слишком спонтанным. Слишком долгожданным.
Они обе ждали поста этого момента. Подсознательно, без грязных мыслей, просто стремясь быть ближе, чаще ощущать тепло и заботу друг друга. Или… это чувствовала только Эшли? А для Эльзы происходящее - лишь мимолётное утешение, способ заполнить оставшуюся после Меррил пустоту?
Слова Эшли - как неосознанная попытка выяснить это - нашли отклик в молчаливых действиях. Смысл сейчас думать об этом, когда нет возможности здраво обсудить? И нужно ли вообще думать? Завтра, через неделю, через месяц - всё станет ясно.

Она глубоко вздохнула, прижимая её к себе крепче. Последний тёплый выдох на коже. Последний поцелуй в спутанные волосы. И сон, накрывший их обеих, словно плед, сплетённый из усталости, желания и смутной, невысказанной надежды.
Эльза смогла вбить в голову простую истину: нужно жить, несмотря ни на что. Вернула жажду жизни. Стремление становиться сильнее. Быть лучшей - для себя, для неё, для необозримого будущего.
Самый безумный день в её жизни.

Эшли снилась Шива. Крутая, заснеженная, обдуваемая ледяным ветром. Во сне ностальгия и жгучий холод пронизывали до костей.
Затем - Станция Модернизации. Старая, почти неизменившаяся, до боли знакомая. Меррил и Эльза - моложе и беззаботнее, чем когда-либо. Их разговор, их эмоции казались такими осязаемыми, что можно было протянуть руку и прикоснуться… пока всё вокруг не начало искажаться. Обезображенные силуэты Алекса, Рейвина, Люка, Ковбоя и Лео вставали перед ней с обвиняющими взглядами, шепча проклятия. А за их спинами - ликующая ухмылка Руберта Гётте. Всё, что она видела и к чему тянулась, стремительно захватывал мегамицелий - окружение, друзья, её собственная душа.

Ощущение падения вырвало её из кошмара. Знакомое чувство, которое многие испытывали, просыпаясь в испуге. Но не все после этого слышат грохот и чувствуют резкую боль. Эшли так ворочалась во сне, что соскользнула с дивана и рухнула на пол.
— Твою ма-а-ать… — хрипло прошипела она, машинально пнув ногой валяющуюся чашку и кое-как перекатившись на спину. В глазах плыло, едва различимый в темноте потолок раздваивался, пульсирующая боль в висках усиливалась, к горлу подкатил рвотный спазм. С трудом вцепившись в журнальный столик, как раненый зверь, Эшли подтянулась, переводя дыхание и пытаясь удержаться на ногах. Взгляд упал на Эльзу - та мирно посапывала, не подозревая о её муках. Слабая дрожь прошла по телу, холодный пот липкой пленкой облепил кожу. Захотелось вернуться, укрыться её теплом, закрыться от всех страхов… но перспектива очнуться в собственной рвоте быстро выбила эту мысль из головы.
Действия шли на автомате: пальцы собрали разбросанную одежду, ноги шагнули к ванной, опираясь на мебель. Мир раскачивался перед глазами. Рухнула в объятия керамического друга, исторгнув из себя всё лишнее. Оказаться под ледяной водой душа было почти инстинктивным решением. Струи хлестали по коже, пронизывая холодом. Боль и тошнота начали отступать, а разум медленно возвращался.
Да, холодный душ сейчас был как нельзя кстати.
Переварить кошмарные сны казалось невыполнимой задачей. Попытки привести себя в порядок больше напоминали нелепое цирковое выступление: вытереться насухо, кое-как одеться, распутать волосы и раз за разом плескать холодную воду на лицо, будто это могло смыть тревогу. Сонливость, в отличии от кругов под глазами, исчезла без следа - может от холодной воды, а может от страха снова погрузиться в тот же ужас.
Вернувшись к Эльзе, Эшли осторожно накрыла её первым попавшимся пледом, задержав взгляд на её лице чуть дольше, чем стоило бы. Бежать казалось правильным. Не объясняясь и не оглядываясь, она вышла из мастерской и покинула станцию, словно хотела сбежать не только от четырёх давящих стен, но и от самого себя. Временно, конечно. Насовсем сбежать может и получится, но уже не хочется.

Для нечастых гостей, Станция Модернизации могла показаться настоящим технолабиринтом: ряды ангаров, мастерские, переплетения труб и кабелей, терминалы, периодические масляные лужи, которые будто никто и не собирался убирать, и характерная смесь запахов: масла, озона, горячего металла, ракетного топлива и чего-то ещё. Воздух здесь был плотный, почти осязаемый, так что дышать впринципи было сложно. На фоне местных работяг в ярких жилетах и защитных касках Эшли и Лео выглядели чужими. Словно не отсюда. Но шагали уверенно - потому что вела их сама мисс Парк.
— Вот и добрались. — сказала она с ноткой удовлетворения, останавливаясь у терминала хранения. — Тут биометрия. Приложи ладонь, и манипулятор сам выдаст контейнер с твоими вещами. Как разберёшься, ищи меня в третьем ангаре. ТРЕТЬЕМ. — номер повторила особо выразительно, будто намекая, чтобы он не заблудился.

Оставив Лео разбираться со своими новыми ноликами и цифрами на электронном счёте, Эшли занялась тем, что у неё получалось лучше всего - привычной рутиной.
Сначала - “Мидуэй”. Она добралась до космолёта, разблокировала его через рабочий планшет, зарезервировала ангар под номером три и перегнала транспорт туда. Затем - немного бюрократии. Инженерский статус, безусловно, давал преимущества по части возможностям на станции, но материалы для апгрейда, увы, с потолка не падают. Нужно выбрать один из стандартных пакетов модернизации - чем дороже, тем жирнее наполнение. И оплатить его.
Дальше - дело за машинами. Автоматизированные системы методично разбирали корпус корабля до винтиков, заменяли устаревшие части, наращивали броню, интегрировали новое оборудование. Даже электроника подлежала пересмотру - старые системы не всегда выдерживали нагрузку от свежих комплектующих, их тоже нужно менять. На этом этапе человеческое вмешательство минимально: нужен лишь специалист, который всё грамотно подберёт, запустит и проконтролирует. Эшли была и специалистом, и контролёром. Работала без сторонней помощи, полагаясь на опыт и интуицию.
Главный интерес вызывал модуль. Расшифровать данные с чипа - задача не из простых. Подключить к бортовому компьютеру - плёвое дело, справится даже Шумякс. А вот настроить - настоящая каторга. Вот с картриджами для улучшение встроенных систем чуть проще: вставь, запусти, жди.
Пока “Мидуэй” качался, Эшли не теряла времени. Она собрала расходники, имеющиеся у себя чертежи, уселась за репликатор и с орущей в наушниках музыкой ушла в инженерное творчество. Техническое, скрупулёзное, созидательное. Чертежи электрических дронов-пауков и улучшение скафандра ждут реализации

Повышение класса космолёта с Е на А - 24000 кредитов. (минус 10% за харизму)
Установка модуля за предысторию.
Корабельная технология класса С - прокачка ускорителя.
Корабельная технология класса С - прокачка двигателя.
Апгрейд технологии на выбор с квеста “тачка на прокачку” - улучшение щита.
.
Чертежи: электрические пауки, улучшение скафандра - создаю репликатором.

Промасленный воздух станции для Лео чувствовался практически родным. Он по-настоящему любил свой корабль. Пожалуй, из всего материального во всей вселенной к “Эхо” он был привязан больше всего; даже больше, чем к кредитам, хотя себе он в этом никогда не признается. Поэтому, когда его космолёт угнали, будто бы угнали частичку его души. Лео заботился об Эхо: два раза в месяц проводил полное, пусть и бесполезное, техобслуживание, не задумываясь соря кредитами; постоянно устанавливал разные мелкие “ништячки”, вроде более удобной выдвижной лестницы трапа или продвинутой системы охлаждения в грузовом отсеке. Станцию Модернизации кораблей он исходил вдоль и поперёк, когда ждал, пока лучшие инженеры Созвездия работали над “Эхо”. Для нечастых гостей Станция Модернизации могла показаться лабиринтом; для Лео она была вторым — после самого “Эхо” — домом.
— Смешно. — неаккуратными нажатиями Лео сменил в интерфейсе ангара биометрию с отпечатка ладони на распознавание сетчатки. Повезло, что благодаря современным технологиям инвалиды не остаются на обочине общества. Попрощавшись с Эшли, Лео прошёл к открывшейся ячейке.
— Твою-ю ма-ать. — содержимое ячейки светилось почти так же, как содержимое чемоданчика Марселласа Уоллеса. Лео огляделся по сторонам, убеждаясь, что в такой поздний час тут нет случайных недоброжелательных прохожих.
Десять тысяч кредитов, энергетический бластер и автоматическая винтовка; но самым главным, что он унёс с Центуриона, был бесценный жизненный опыт. Лео присвистнул, но тут же вновь замотал головой. Со всем этим добром ещё предстоит добраться до обозначенного ангара. Но, прежде чем собрать вещи из ящика, закрыл его обратно и достал смартфон. Бластер это хорошо, а деньги лучше, а когда дело касается мести — тем более. Быстро сочинил два сообщения в космоксе. Первое — заказ на одного подлого космического рейнджера. Второе — реализация гениальной идеи, что рано или поздно принесёт плоды. Иша не одна потеряла родных на Центурионе. На этом можно заработать.
Вновь пройдя идентификацию, собрал в охапку свои вещи и кратчайшей дорогой направился в третий ангар.

В ангаре кипела жизнь - манипуляторы гремели и скрежетали, швыряя искры сварки под самый потолок. Обвешанный новыми деталями с чистыми линиями брони, “Мидуэй” преображался прямо на глазах. Космолёт выглядел мощнее, чем когда-либо. Почти как новый. Готовый к большему.
Среди всей этой какофонии - одна живая душа. Она сидела за столом у стены, скинув рюкзак под ноги. На столе творческий беспорядок: гайки, болты, шестерёнки, микросхемы, инструменты - всё раскидано небрежными кучками без намёка на системность. Справа на столе рабочий планшет - на экране периодически всплывают обновления о “Мидуэй”. Слева - маленький островок из не относящихся к работе вещей: наполовину недоеденный чизбургер на белой упаковке, салфетки, телефон с разблокированным плейлистом, пачка сигарет с зажигалкой ручной работы сверху.
Наушники в ушах глушат ангарный гул, заменяя его громким треком. Эшли мотает головой в такт, качается на стуле, стучит пятками по полу - словно занимается не сборкой, а выступает на каком-нибудь рок концерте. Без каски, без защитного жилета, без шаблонных правил - только инженерные перчатки, одну из которых периодически стягивала, чтобы откусить часть от чизбургера, а потом натягивала и жуя продолжала работу. В руках - странная деталь, похожая на механическую клешню. Эшли покручивала её отвёрткой, на секунду замирала щуря глаза и прикусывая губу, переворачивала конструкцию и продолжала работу.
Жевать, пританцовывать, мастерить, проверять уведомления на планшете - не каждый день увидишь такого инженера.

В третий ангар Лео ввалился с ноги — буквально, потому что “руки” были заняты. И присвистнул перед представшей перед ним картиной.
Можно вечно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течёт вода в постах и как работает кто-то другой, а не ты. Особенно за третьем приятно наблюдать, когда работает настоящий мастер своего дела. Эшли была как Моцарт, дирижировала роботами, строила совершенный концерт инженерной мысли. “Мидуэй” пережил целую метаморфозу. Из просто хорошего корабля, за которым регулярно ухаживала хозяйка, он превращался в настоящее произведение искусства.
— Эй — тихий оклик потонул в долбящем её прямо в уши треке.
Лео положил пушки на стол и подошёл к Эшли. Она, казалось, даже не замечала того, что происходит вокруг. Только вблизи Лео заметил наушники, потому положил свою холодную металлическую руку ей на плечо.
—ЭЙ! — на этот раз окликнул погромче.

— Ебать! — взвизгнула Эшли, дёрнув плечи и подскочив на стуле. От резкого холодного прикосновения её сердце ушло в пятки, а сама она с дикой скоростью развернулась влево, вцепившись в соскальзывающий с колен металл - охранного дроида-паука, как тот, что Гётте использовал на “Центурионе”.
Не галлюцинация. Не треклятый мегамицелий. Просто Лео.
Просто.
А ведь это “просто” с каждым разом становится всё сложнее.
— Так нельзя! — выпалила, выдёргивая наушники и сверля его взглядом. — Ни с глухонемыми! Ни с теми, кто в наушниках!
Шумно вдохнув, рыжеволосая чуть развернулась и, всё ещё на взводе, махнула рукой в сторону “Мидуэй”.
— Ну как тебе, а? — в повышенном над гулом машин тоне можно было уловить нотки гордости. — Мой проект. Достался как кусок ржавого мусора. Годы, силы, кредиты - всё сюда. Но теперь…
Космолёт и правда не тянул на элиту. Не гигант, не флагман, не технологический шедевр. Ему не стать ни “Свободой”, ни “Центурионом”. Но он был. Он был её. А это значило больше, чем тонны брони и десятки встроенных систем.
— Без вложений в космолёт - далеко не улетишь. — она пожала плечами. Мечта требует топлива, не разваливающегося от взлёта корпуса, систем. Эшли чуть усмехнулась, перекладывая дроида обратно на стол, скользнула взглядом по планшету, потом дотянулась до телефона и поставила музыку на паузу. Перевела взгляд на Лео, его руки.
— Быстро ты управился с биометрией… — довольно склонила голову набок, заново оценивая собственную шутку. — Я заметила, ты пока не слишком ловко управляешь… этими протезами. Могу немного упростить задачу.
Эшли кивнула на свободный стул у соседнего рабочего места неподалёку. Времени у них немного есть.

Профессионалом в каком-то деле называют человека, промыслом в этом деле зарабатывающего деньги. Но также профессионалом можно назвать того, кто в своём достиг в деле широко признанного мастерства. Причём слово “широко” понимается в том плане, что любой другой профессионал, увидевший результат работы, признает его достойным одобрения. Лео бесспорно может звать себя профессиональным “межпланетным торговцем”, так как обеспечивает себе своим промыслом жизнь. Про Эшли он таких подробностей не знал. Но видел в ней профессионала хотя бы потому, что видел преобразившийся перед ним “Мидуэй”. Сам Лео, конечно, не механик, но это не мешает ему считать себя экспертом — и искренне ценить чужую экспертизу, когда она так явно видна. На вопрос Эшли о космолёте Лео одобрительно покивал.
— Отличная работа. Честное слово, давно такого качества не видел — хотя свой Эхо только на этой станции и ремонтировал. Ты здесь работаешь? — комплимент бескорыстный; вопрос, конечно, с интересом корыстным — если ответ положительный, Лео обязательно попытается выбить себе скидку.
“Шутку” про биометрию Лео оставил без внимания. Можно было понять, что за такой короткий промежуток — меньше одного дня — они уже ему поднадоели. А вот предложением поправить протезы заинтересовался. Если шутки “поднадоели”, то работающие через раз да и то не так как надо протезы уже выводили из себя. Когда механические пальцы не желали его слушаться, Лео готов был со всей силы ударить по стене — но сдерживался, всё-таки протезы могут решить вместо стены ударить по хозяину.
— А уверена, что сможешь? — “Протезы тысяч восемь вообще-то стоят.” — Всё-таки с ними медики, какие-никакие, работали. Хотя я и подозреваю, что они обычные инженеры, которых на станцию не взяли.
Лео уселся за стол, отодвинул лежащие на нём пушки и послушно положил обе руки.