Сердце бешено колотилось, по щеке скатилась слеза.
Неужели… это всё была шутка?..
И вдруг его словно ударило током: импульс наконец достиг мозга, и тело начало дрожать.
Ваня скрутился в судорогах, руки дёрнулись в стороны. Он закатил глаза, быстрое дыхание перешло на хрип. С губ сорвался сдавленный крик, который тут же захлебнулся пеной. Тело забилось в конвульсиях.
Судороги бились в теле ещё несколько секунд отчаянно, беспорядочно, словно сама жизнь цеплялась за него. Но затем… всё стихло.
Тишина.
Его глаза остановились, глядя в темноту, которую никто больше не мог увидеть вместе с ним.
Ваня словно растворился в этой тишине, так быстро, так несправедливо, будто кто-то вырвал страницу из книги, не дочитав её.
Когда спасатели спустя несколько дней добрались до старого, наполовину заваленного входа, их фонари прорезали мрак, освещая ржавые балки и выбитые двери. В рации раздался голос:
Группа «Третья», докладывайте. Есть что-то?
Фонарь задержался на неподвижной фигуре.
На мгновение никто не говорил.
Потом командир тяжело выдохнул и нажал кнопку связи:
Нашли человека… Поздно. Смерть наступила давно. Место небезопасно. Да… один.
В рации повисла пауза.
Несколько знакомых стояли в стороне, не смея подойти ближе. Но первыми к гробу шагнули родители.
Мать держалась за руку отца так крепко, будто боялась снова потерять кого-то. Её плечи дрожали, но слёз уже не было, они закончились ещё в ту ночь, когда спасатели позвонили и сказали страшные слова.
Отец стоял необычно прямо, почти упрямо. Он не позволял себе сломаться, не здесь, не сейчас, но в его глазах был тот глубокий, немой ужас, который не лечится временем.
Не все главные герои. И некоторые истории обрываются ещё до того, как успевают начаться.
