Взгляд блуждает по комнате. Хочется ввернуть в диалог что-то менее заунывное, чем рассуждения о том, какой была Паудер, но парень вовремя себя одергивает, решив, что для разговора о ком-то, кто, возможно, никогда больше не сможет говорить сам за себя, это будет не слишком уместно.
— Ты её романтизируешь, — в итоге произносит Ник, подперев кулаком щеку. Он не пытается ни поддержать, ни опровергнуть слова Экко, просто констатирует факт, словно отмечает очередную поломку: вот сломанная деталь, вот причина, почему всё работает не так, как должно. Когда Паудер появляется рядом с детективом, Ник чувствует это сразу, даже не глядя. Воздух вокруг словно меняет плотность, становится тяжелее, насыщеннее. Её присутствие всегда ощущается именно так — как невидимый груз, который давит на плечи. Но сейчас в этом давлении есть что-то новое, что-то мягкое, почти человечное. Не то чтобы он собирался об этом говорить, но эта мысль мелькает где-то на задворках сознания и тут же растворяется, как дым. Если бы она могла видеть саму себя со стороны, возможно, поняла бы, насколько её слова звучат неубедительно.
Когда разговор переходит к делу, Ник быстро переключается. Бюрократический бой — это не его территория, но он примерно понимает правила игры. Его взгляд падает на документ, который Экко открывает на КПК. Разрешение. Официальное, с печатью и электронной подписью. Ник настроен скептично. Без бумажки ты букашка, конечно, но иногда и с ней тоже.
За окном раскинулся лес, зелёный, бесконечный, как океан. Туманный купол, который они замечают вдали, выглядит искусственным, будто кто-то нарочно очертил границу между нормальным миром и тем, что находиться внутри. Николас прищуривается, глядя на него через стекло: что-то в этом зрелище вызывает странное чувство — не страх, но неприятное предчувствие чего-то неизбежного.
Когда корабль влетает в туман, видимость исчезает полностью. Лобовое стекло становится бесполезным, и теперь полагаться можно только на приборы, но даже они начинают сбоить. Мигающий свет, странные звуки клавиш, будто кто-то печатает сообщение прямо в воздухе — Николас напрягается, руки машинально тянутся к инструменту на поясе.
Когда свет гаснет окончательно, оставляя лишь одну лампу в центре салона, Николас медленно поднимается со своего места. Его взгляд фокусируется на листке бумаги, который плавно опускается на пол.
— Похоже, кто-то любит драматизм, — произносит он, подходя ближе и, опустившись на корточки, подцепляет лист двумя пальцами.
— Это бумажный лист, — с максимально серьёзной интонацией выдаёт Кранкбастер: цепляться за слова входит в первую пятёрку любимых занятий Николаса, и сейчас он не собирается отказывать себе в этом удовольствии. Его пальцы всё ещё держат белый квадрат, и Ник с прищуром пытается прочитать содержимое листа.
