В иллюминаторе космолета блондинка наконец-то увидела знакомые районы, поэтому сразу полезла в телефон и принялась заполнять корзину КосмоКупера необходимыми вещами — еда, выпивка, лекарства, корм для собак и прочие мелочи. Лилит ввела адрес доставки и оформила заказ, не глядя на итоговую сумму. Сейчас это было неважно. Девушка припарковала космолет и осмотрела многоэтажки.
Дом. Открыв входную дверь и увидев на пороге виляющую хвостом Лирику, девушка машинально погладила собаку, сразу же уводя ее на второй этаж к клетке, насыпав в миску остатки корма. Она не хотела ей навредить.
Лилит наконец могла не сдерживать себя. Внутри нее словно лопнула плотина. Все то, что она так тщательно блокировала, рвалось наружу, требуя выхода. Боль, отчаяние, страх — все это отошло на второй план, уступая место первобытной, животной ярости. Ярости на мир, на людей, на саму себя. Больше не было нужды притворяться, держать лицо, быть сильной. Здесь, вдали от чужих глаз, девушка могла позволить себе все. Слезы? Пожалуйста. Крики? Сколько угодно. Но этого было мало. Злость требовала действий, выхода, воплощения. Лилит хотелось крушить, ломать, рвать на части. Хотелось выместить гнев на ком-нибудь или на чем-нибудь, выплеснуть весь накопившийся негатив. Разбить зеркала и посуду, порвать обивку кресел, разрезать шторы — что угодно, лишь бы почувствовать, как уходит напряжение.
Первой под руку попалась ваза, подаренная бывшим. Чертов горшок постоянно маячил перед глазами, напоминая о лживых обещаниях и изменах. Одним резким движением Арли смахнула ее на пол, разбивая вдребезги. Звон стекла не принес облегчения, а лишь усилил злость. Она схватила пульт от старого телевизора, транслировавшего очередную мелодраму, и швырнула им в экран. Посыпались искры, а изображение исказилось, превратившись в хаотичный набор цветных полос.
Лилит продолжала сметать все вокруг, словно одержимая. Перевернула стол, скинула книги с полок, разорвала подушки, высыпая перья по всей комнате. Ее руки тряслись, а дыхание учащалось. Ярость ослепляла, не давая остановиться. Она сорвала шторы, оставив голые окна наполнять комнату светом. Открыла шкаф и вывалила на пол всю одежду, разбрасывая ее, как ненужный хлам. Вытащила из ящиков фотографии и принялась их рвать, не разбирая, кто на них изображен. Лица бывших друзей, близких, случайных знакомых — все летело в клочья, превращаясь в бесформенные обрывки бумаги. Опрокинула все мольберты, чтобы сначала разорвать картины, а после растоптать куски холста ногами. Девушка добралась до кухни. Она разбила тарелки, чашки, бокалы, наслаждаясь звуком ломающегося стекла. Открыла холодильник и начала швырять продукты в стену: яйца разлетались брызгами, фрукты и овощи размазывались по обоям, оставляя уродливые пятна. Блондинка уничтожала все, что попадалось под руку, пыталась заглушить боль, разъедающую ее изнутри, поэтому направилась в ванную, уставившись на свое отражение в зеркале.
Бледная, с растрепанными волосами, потекшим макияжем и расширенными зрачками — ничего общего с той уверенной, сильной Лилит, которой она когда-то себя считала. В ответ на нее смотрело нечто отвратительное. Ей стало невыносимо противно смотреть на себя. Она схватила первый попавшийся предмет — флакон с лаком для волос — и со всей силы бросила его в отражение. Оглушительный звон. Зеркало разлетелось вдребезги, осыпав все вокруг осколками. Обессиленное тело, окруженное стекляшками, рухнуло на пол. Слезы градом катились по ее щекам. Сначала это были тихие всхлипы, затем рыдания вырвались наружу: она кричала, срывая горло, пока связки не начали болеть. Плач и крики были не только от гнева, но и от бессилия, от осознания того, что все это — лишь бессмысленная трата энергии. И что, как только она успокоится, ей придется снова собирать осколки, как своей жизни, так и этого дома. В горле першило, в голове шумело, а в душе — пустота.
Вдруг в голове возникла мысль — холодная, расчетливая и пугающе притягательная. Что, если просто… Закончить все прямо сейчас? Не нужно больше бороться, страдать, пытаться что-то изменить. Шагнуть вперед и покончить с ее мучениями? Навсегда избавиться от боли, от страха, от одиночества. Просто… тишина. Вечный покой.
Разум любезно нарисовал яркую, отвратительную картину смерти, которая предстала перед ней во всей своей красе. Девушка лежала на холодном кафеле в ванной, утопая в багровой луже собственной крови. Рядом валялась предсмертная записка, полная ядовитой желчи и жалоб, адресованная всему миру.
Может быть, увидев ее мертвое и бездыханное тело, хоть кто-нибудь задумается, чего ей стоило каждое прожитое мгновение в своей шкуре? Поймет, что за этой броней цинизма бьется живое сердце. Что у нее есть чувства — растоптанные, истерзанные, но все еще способные любить. Может быть, вспомнят, какое у нее было детство — лишенное тепла и ласки, полное страха и страданий, что ей приходилось выживать, бороться за каждый глоток воздуха. Осознают, что она никогда не знала, что такое настоящая любовь, и поэтому ей так сложно доверять людям, открывать свое сердце. И, возможно, хоть тогда они поймут, что жизнь для нее, как сказал Вульф, — это не “череда намеков, которые нужно разгадать”, а непрекращающаяся борьба за выживание, где каждый день может стать последним. “У тебя нет системы ценностей”. Да? Она просто пытается ухватиться за любой шанс, за любую возможность почувствовать себя живой, даже если это всего лишь “сиюминутный прилив эндорфинов”.
Лилит представила, как ее найдут. Как Лира будет скулить над телом, пытаясь разбудить хозяйку. Хотя, скорее всего, никто и не заметит ее отсутствия, и она пролежит здесь несколько дней, пока от разлагающегося тела не начнет исходить тошнотворный запах. Мысль об этом вызвала у девушки истерический смех.
Она посмотрела на осколки под ногами. Они сверкали, словно приглашая ее сделать этот последний шаг. Блондинка прикрыла глаза, собираясь с духом. Лилит наклонилась, выбирая самый большой, самый острый осколок. Он холодил руку, обещая быстрое освобождение. Боль — вот что рвалось изнутри. Все эти годы она делала вид, что все в порядке. Ничего не получится исправить – подумала Лилит, чувствуя пульсирующую, острую боль от впившегося в ладонь стекла. Кровь медленно стекала по пальцам, окрашивая кафель в бордовый цвет. Кап. Я проклята. Я всегда буду одна. Лучше закончить это сейчас, чем ждать, пока все станет еще хуже. Кап. Пальцы побелели от напряжения. Лилит подняла руку, готовясь нанести удар. Чувства обострились до предела. Она чувствовала холод кафеля под ногами, запах крови и слез.
Save me, save me, save me, save me...
Лезвие полетело к бледной шее, готовое прочертить кровавую полосу. Все должно было закончиться быстро. Вот только… противный звонок в дверь разорвал тишину и остановил ее руку в сантиметре от цели. Мир замер. Кто там? — крикнула девушка, чувствуя неприятные ощущения в связках. Разве не ясно, что я занята? Вытерев слезы кровавой рукой, девушка поспешила к двери, ожидая ответа на вопрос.
I won't take much of your time. Just enough, for you to save me.
