Девушка ходила по комнате, дерзко своевольничала, но Локи продолжал смотреть на неё и улыбаться, — Странно, что я ещё не убил тебя, — произнес он, откинувшись на спинку кресла. Его взгляд, казалось, проникал сквозь неё, оценивая каждый жест, каждое движение. В его глазах плескались искорки опасности, но в то же время чувствовалось необъяснимое любопытство. Она знала, что играет с огнем, но отступать не собиралась. Слишком много было поставлено на карту. Худощавое телосложение парня быстро поддалось под действие алкоголя, но он будто и ждал этого эффекта. Эффекта, что развязывает язык и показывает настоящего себя. Он редко выпивал, но сейчас в действительности захотел вернуться в то время — полное нищеты и нереально тяжелого подъема к тому, что имеет сейчас. Выстроенная маска словно стерлась с лица и букмекер пустил слезу. И слеза эта была не от жалости к себе. Нет, скорее это была концентрированная боль от воспоминаний, от понимания, какой ценой ему досталось это положение. В его памяти всплывали картины прошлого: грязные улицы, голодные глаза матери, холодные ночи, проведенные на картонках. Он помнил каждую мелочь, каждую деталь, словно это было вчера. И теперь, сидя в этом роскошном кресле, окруженный богатством и властью, он чувствовал себя не победителем, а скорее пленником своего прошлого. Локи откатил свой стул ударом ногой от стола и привстал, шатаясь подойдя к Эшли. Он обнял её, робко и резко. Положил свою густую шевелюру к ней на плечо и прошептал на ухо, — Помню, как меня тоже кидали в бездонную яму, — рука парня докоснулась до книги, что облила Ксю бурбоном и он слегка приспустил её вниз. Прозвучал механический треск и книжные шкафы раздвинулись, показав перед ребятами тайное помещение. Небольшая комнатка, похожая на обитель самого настоящего психопата. Тусклая лампочка, свисавшая с потолка на тонком проводе, отбрасывала причудливые тени, заставляя предметы в комнате казаться больше и страшнее, чем они были на самом деле. На полках лежали странные инструменты, больше похожие на орудия пыток: щипцы, ножи, какие-то крюки и иглы. Посередине стоял тяжелый стул, а под ним большая лужа засохшей крови, — Мэтт тебе не приглянулся, да?
