Колыбельная. Не замысловатая мелодия, которую часто используют родители, чтобы уложить своего непоседу спать. Приятным тепло девушка вспоминала свое далекое детство, где взрослый мир казался ей настолько далеким от неё, что Сигюн совсем не боялась скрываться в своем “карманном” измерении, что являлся ярким сном. В том возрасте её жизнь не была ничем не отягощена и проходила в окружении своих любимых родителей, что приходили к ней перед сном прочитать ту или иную сказку или спеть прекрасную колыбельную, под которую девушка почти всегда засыпала. Мама аккуратно заходила в комнату к своей дочке, пытаясь не потревожить свое чадо, если оно уже спало, что было крайне маловероятно. Затем нежным движением рук, девушка разглаживала кусок одеяла, проверяя нет ли там конечности Эгель, а после садилась, зазывая дочку на свои теплые колени. Она знала, что маленькая Сигюн, словно маленький котенок, любила засыпать рядом со своей матерью, поэтому и вытворяла такую процедуру каждый раз перед сном. Словно используя мягкие, как подушку, колени матери, девочка ложилась поближе к ней и уже оттого, что от мамы веяло приятным спокойствием и материнской любовью, Эгель не понимая почему издавала первый предупредительный сигнал — зев, что раскрывал её ещё детские уста в неком безмолвном звучании. Материнская рука постепенно начинала исполнять своим спокойным тоном колыбельную, одновременно проходя по черным волосам своей дочки, гладя и успокаивая её. Являясь довольно активной в былое время, брюнетку действительно нужно было успокаивать, чтобы её нервная система дала приказ на подготовку к отходу ко сну, и малышка уснула крепким детским сном, полным радости и чудес. Приятная мелодия раздавалась по всей комнате, своим мотивом отсылая девушку к одному знакомому божеству, чье царство со временем она превратит в свой ледяной замок. Этот бог сновидений уже вовсю готовился принять свою любимицу Сигюн, в свои крепкие объятия, отпустив её из них только под утро, когда мама разбудит со словами “Доченька, вставай”
Сон. Что может быть приятнее для любого биологического организма, и так необходимо в достатке, чтобы окончательно не поехать кукухой. В этом состоянии все тревоги и заботы дня растворяются, уступая место спокойствию и умидотворению. Для маленькой Сигюн сон был не просто отдыхом, а настоящим путешествием в мир чудес и фантазий. Каждый разз, засыпая под колыбельную матери, она отправлялась в удивительную страну грез, где получала силу творить что хочет и являться кем её ещё чистой от постоянной рутины души угодно. В этом мире её ждали невероятные приключения : она могла летать на облаках, разговаривать с животными, исследовать неизведанные земли. Однако иногда в эти прекрасные и светлые сны, в тени этих волшебных странствий, таились образы, что своим видом вызывали дрожь по всему маленькому телу девочки. Порой ночные кошмары, что имели различные формы и являлись разными существами или даже явлениями все-таки пробирались в её сны, словно туман, прячущий в себе большую тайну и одновременно с этим опасность, но даже в такие моменты Эгель находила в себе мужество преодолеть их. В её душе царила уверенность, что за каждым испытанием следует светлый рассвет, что своим священным светом изгонит все те кошмары и тревоги, что находились в голове тогда ещё принцессе сонного царства. Сигюн была полноправной хозяйкой своей мечты, и каждое утро она просыпалась с новыми историями, которые с нетерпением ждали её близкие, что могло спокойно зажечь глаза с самого утра, мотивируя на продуктивную и успешную работу. До определенного времени её сны становились все более яркими и запоминающимися, заставляя подсознание девушки использовать все больше и больше цветов из своей палитры, для написания каждого шедевра, именуемым сном. Она начала замечать, что сны не просто отражение её фантазий, но и подсказки, советы, которые помогали ей в реальной жизни. Её мама имело свое мнение насчет этого, которое, не боясь, озвучивала девушке: сон — это мудрость, заключённая в образах и звуках, и Сигюн верила в это всем сердцем…
Но время, как мы уже с вами разбирали в одном из постов, штука беспощадная. Порой то, что являлось высшим наслаждением для тебя перестает являться таковым. Сейчас девушка уже являлась ученицей выпускного класса, что ведет свою подготовку к финальному школьному испытанию — экзамену. Именно из-за своей мечты стать хорошим доктором, девушка усиленно готовилась по химии и биологии, изучая также для себя ряд других естественнонаучных предметов и углубленную математику. Как говорил учитель по математике “Математика — лучший инструмент для развития мозга и предотвращения Альцгеймера”. Как не странно, но дополнительный предмет лишь помогал девушке развиваться в двух других, более медицинских предметах. Но из-за такой большой нагрузки на свое тело, времени на сон становилось все меньше и меньше. Причем для девушки стало совсем обыденным самой глушить все свои сигналы об усталости огромными порциями таурина в перемешку с кофеином. В какой-то момент эта изнуряющая гонка за знаниями начала давать о себе знать. Яркие, красочные сны, которые раньше были её убежищем, превратились в размытые, тусклые образы, словно старые фотографии, выцветшие на солнце. Вместо волшебных приключений и мудрых подсказок, сознание Сигюн теперь заполняли различные формулы, графики и химические реакции, которые преследовали её даже в редкие моменты забытья. Эгель теперь часто засыпала с книгами на столе или в транспорте, пытаясь уловить хотя бы несколько минут сна. Она чувствовала, как её сознание медленно погружается в туман, но не тот, что в детстве был окутан тайной и приключениями, а тот, что скрывал за собой усталость и выгорание. Её организм, измученный недосыпом и перегруженный энергетиками, начал подавать тревожные сигналы. Сначала это были небольшие провалы в памяти, потом участились головные боли, а концентрация, столь необходимая для учёбы, становилась все болеё хрупкой. Даже любимые предметы начали казаться непосильной ношей, а информация, которую она раньше схватывала на лету, теперь ускользала сквозь пальцы.
Однажды, во время очередного учебного марафона, Сигюн почувствовала, как реальность начала расплываться перед глазами. Да, это были галлюцинации, которые являются последствием ослабления рассудка от дефицита сна. Каждый час отдыха сейчас был на вес золота. Буквы в учебнике превратились в причудливые узоры, а формулы закружились в странном танце. «Те, кого видели танцующими, казались безумными тем, кто не мог слышать музыку». Именно то средство для тренировки ума, сейчас наблюдало на постепенно сходящей с ума героиней. Это было похоже не на те волшебные сны из детства, но теперь они вторгались в её бодрствование, создавая пугающую смесь яви и грёз. В тот момент она вспомнила слова матери о мудрости снов и поняла, что её тело пытается достучаться до неё, как когда-то в детстве сны предупреждали об опасности. Но теперь опасность была реальной — она методично разрушала себя в погоне за мечтой. Организм не мог больше выдержать этот изнуряющий ритм, где каждая минута отдыха считалась потерянным временем, а естественная потребность в нескольких часов сна подавлялась различными химическими стимуляторами. Сигюн начала замечать, что её некогда острый ум теперь работает как старый механизм, требующий все больше усилий и частой смазки деталей для выполнения простейших задач. Её верные спутники — таурин и кофеин — уже не приносили прежнего эффекта, из-за того, что у девушки выработалась резистентность к данным нейростимуляторам. Они только усиливали тревожность и дрожь в руках. Казалось, что та маленькая девочка, которая когда-то раньше была хозяйкой своих снов, теперь стала пленницей своих собственных амбиций. В её измождённом сознании начали появляться новые кошмары, но теперь они были не фантастическими монстрами из детства, а вполне реальными страхами: провал на экзаменах, потеря возможности стать врачом, разочарование в глазах близких. Эти страхи преследовали её даже в те редкие моменты, когда усталость все-таки брала верх, и она проваливалась в беспокойный, поверхностный сон. Её организм словно кричал о помощи, но Сигюн продолжала игнорировать эти сигналы, убеждая себя, что это временные трудности, что после экзаменов все наладится. Но глубоко внутри она понимала, что находится на опасном пути, где цена успеха может оказаться слишком высокой…
Раз уж мы затронули тему головных болей, что словно штормовые бури проносились по головному мозгу, кидая его то в центр, то закручивая по спиралевидным потокам, выживая его как губку. Экзамены были сданы, причем довольно хорошо, девушка достигла некой буферной зоны, где время будто не шло. Это был короткий промежуток, который давал возможность сделать один хороший вдох и оглядеться назад. Картина была ужасна, но своей мрачностью и привлекала людей. Выжженная земля, на которой можно было заметить следы производных эктодермы(нервов, кожи) вперемешку с черной кровью. Организму Сигюн требовался этот промежуток, чтобы хоть как-то восстановить силы, ведь впереди ждал босс пострашнее — медицинский университет. Совсем недавно девушка просто сжигала свои нервы для сдачи экзаменов на хорошие баллы, а теперь ей придется жить в таком режиме определенный промежуток времени, ведь она уже не умела по другому. Проблемы со сном так и остались её проблемами, несмотря на все потуги решить их. Она попросту не могла задать новое время засыпания, отчего её эмоциональность падала все ближе и ближе ко дну, словно выполняла простой математический алгоритм, выраженный геометрической прогрессией.
Эгель стояла перед зеркалом в собственной комнате, вглядываясь в собственное отражение, которое казалось чужим и незнакомым. Тёмные круги под глазами превратились в ещё одних постоянных спутников жизни, а некогда живой взгляд потускнел, словно затянутый пеленой хронической усталости. Медицинский университет встретил её в свои огромные чертоги, являясь безжалостным экзаменатором, проверяющим не только знания, но и пределы человеческой выносливости. Первые учебные недели слились в один бесконечный день, наполненный анатомическими атласами, латинскими терминами и бесконечными практическими занятиями. Её разум, уже измученный предыдущими испытаниями, теперь работал на ключевой черте её характера — упрямость, отказываясь признавать поражение. Каждая новая информация словно вбивалась в череп тупым молотком, оставляя после себя пульсирующую боль и звенящую пустоту. В её любимом месте института, помимо морга, а именно в анатомичке, среди глазовыжигающего запаха формалина, которым были пропитаны различные препараты, и скелетами, Сигюн часто ловила себя на мысли, что сама превращается в один из экспонатов — безжизненную оболочку, сохраняющую лишь внешнее подобие человека. Её организм продолжал функционировать в каком-то автономном режиме, где сон и бодрствование перестали быть чётко разделенными состояниями. Однажды во время практического занятия по нейроанатомии, когда профессор объяснял строение лимбической системы, Эгель почувствовала странное родство с изучаемым материалом. Её собственный мозг, истощённый и измученный, казался живой иллюстрацией того, как нарушение нейромедиаторного обмена могут привести к серьезным последствиям. Девушка даже иногда рассказывала своим знакомым, что её жизнь могла стать отличным учебным пособием по патфизиологии сна и стресса. В редкие моменты просветления, обычно где-то между третьей и четвертой чашкой кофе, она понимала всю иронию своей ситуации: будущий врач, который должен лечить других, методично разрушает собственное здоровье. Но система не оставляла выбора — либо ты подстраиваешься под её жестокий ритм, либо выбываешь из игры. Её тело, однако, продолжало сопротивляться.Теперь к проблемам со сном добавились частые головокружения, тремор рук и периодические провалы в памяти. Во время очередной лекции по патфизиологии брюнетка с горькой усмешкой отметила, что могла бы написать целую диссертацию о влиянии хронического недосыпа на когнитивные функции, основываясь исключительно на собственном опыте. Причем эта усмешка походила на небольшой пучок энергии, что исходил откуда-то изнутри, чтобы сказать “со мной все хорошо”, хотя уже давно это было не так. В глубине все той же души она понимала, что движется по спирали саморазрушения, где каждый виток вкручивает шурупы все плотнее и плотнее к крышке гроба. Но остановиться означало принять поражение, а этого Сигюн позволить себе никак не могла. Медицина стала её наваждением, её проклятием и единственным смыслом существования. Она была готова принести в жертву все: здоровье, молодость, радость жизни — ради белого халата и права спасать чужие жизни. Ночами, когда усталость накатывала особенно сильно, а сон всё равно не шёл, она часто возвращалась мыслями к тем временам, когда она была простой маленькой девочкой с большой мечтой. Тогда все казалось простым и ясным. Теперь же каждый день превращался в битву с собственным организмом, который отчаянно молил о пощаде. Но девушка пока не знала средства, что могло бы как-то помочь в этой ситуации и остановить её — она стала заложницей собственного выбора, и единственный путь, который она видела, вёл только вперёд, даже если этот путь пролегал через выжженную пустыню её собственной психики.
Но после любой черной полосы, какой бы длинной она не была, наступает светлая. Так ведь? То самое царство, что ещё в юном возрасте подарил Морфей одной девочке давно превратилось из прекрасного и милого местечка в какое-то скопление монстров и тварей, что спокойно разгуливали по местности. Верных подданных уже давно не было, за столь жесткое обращение с ними они решили отказаться от своей королевы и изуродовать свой мир черными красками. Тупые крестьяне, которые не смогли придумать ничего лучше, чем доломать и без того рушащиеся царство. За все это, тот молодой юноша, с телом атланта и маковым венком, что прекрасно украшал и без того его прекрасный образ. Держа в своей руке сосуд с маковым соком, что также называется опий. Сразу становится понятно, всем тем, кто хоть немного разбирается в веществах или в истории(опиумные войны), что является мощным болеутоляющим, что содержит в своем млечном соке также одно интересное вещество, сломавшее жизни множеству людей в свое время — морфин, он же морфий. Булгаков, что являлся писателем-врачом, тоже стал жертвой этого вещества, после посвятив целый рассказ этому. Морфей, древний бог сновидений, наблюдал за происходящим со смесью разочарования и мрачного удовлетворения. Его дар, некогда преподнесенный с благими намерениями, превратился в проклятие. Но разве не такова природа опиумных грёз? Сначала они дарят блаженство и покой, а после превращают реальность в кошмар наяву. В моменты, когда сон приходил к ней на непродолжительный период, девочка, уже взрослая королева, сидела на своем троне из потускневшего хрусталя. Её некогда ясные глаза затуманились, а корона из чистого золота почернела, словно впитала в себя всю ту тьму, что окружала её владения. Она помнила, как начиналось её правление — с мечтаний о справедливости и добре, с желанием создать идеальное королевство. Но маковый сок, этот коварный дар Морфея, постепенно исказил все ещё благие намерения. Каждую минуту, когда её удавалась поспать, она видела один и тот же сон: прекрасный юноша в маковом венке протягивал ей чашку с опием, обещая избавление от боли и тревог. И каждое утро она просыпалась все более опустошённой, наблюдая, как её подданные превращаются в чудовищ, а прекрасные сады — в выжженные пустоши. Млечный сок мака, словно яд, отравил не только её разум, но и само королевство, что было довольно логично, ведь весь этот мир был отражением её внутреннего состояния. В эти моменты она часто думала о судьбе молодого доктора Булгакова, чья история стала легендой в мире теней и грёз. Подобно ей, он тоже познал коварство макового сока. В холодной земской больнице, среди бесконечных стонов раненых и умирающих, он впервые встретился с морфием. Сначала эта была просто медицинская необходимость — укол для облегчения острой боли. Но постепенно прозрачная жидкость в шприце стала его единственным утешением в мире, полном страданий и отчаяния. Наша снежная королева вспоминала, как читала этот рассказ и в своих видениях прекрасно видела, как начинающий доктор, запершись в кабинете, дрожащими руками готовил очередную инъекцию. Как менялось его лицо после укола — от изможденности до умиротворённого, как затуманились глаза той же дымкой, что теперь застилала и её взор. Она словно читала страницы его дневника, где каждая запись была криком души, заключённой в химическую темницу: “ Рай! Настоящий рай!” — писал он после первых инъекций, но постепенно записи становились все более мрачными, пока не превратились в отчаянные мольбы о помощи. Теперь её дворец напоминал склеп, где вместо придворных бродили тени прошлого. Зеркала, некогда отражавшие балы и празднества, покрылись паутиной и показывали лишь искажённые образы того, что могло быть. В тронном зале вместо музыки звучали шепоты и стоны — отголоски несбывшихся надежд. Но история Булгакова не закончилась во тьме. Благодаря любви и поддержке жены, через нечеловеческие муки и страдания, он смог вырваться из плена морфия. Его спасением стало творчество — он превратил свою боль в искусство, свои кошмары в литературу. “Морфий” стал не просто рассказом, а предупреждением для всех, кто рискнул бы повторить его путь. Морфей являлся к ней теперь не как прекрасный юноша, а как безжалостный судья. Его маковый венок превратился в корону из терний, а в глазах застыла вечность, полная боли и разочарования. Он создал для неё это царство как подарок, где реальность и сновидения переплелись в чудовищный клубок. История Булгакова давала ей надежду. Если человек смог превратить свой персональный ад в источник света для других, может быть, и она сумеёт преобразить своё падшее царство? Превратить яд в лекарство, тьму в свет, отчаяние в радость жизни? А маковые поля за окном продолжали цвести, привлекая все новых жертв своим обманчивым очарованием. И только луна, древняя сестра Морфея, безучастна наблюдала за этим вечным танцем падения и надежды, зная, что каждая ночь должна закончиться рассветом, каким бы далеким он не казался
Если вдруг кто-то после такого полотна текста не понял, то девушка подсела на вещества, а именно её любимым вещество стал морфий, которые она разделяла вместе с компанией, в которую её привел ещё тогда Освальд Грин. Он же познакомил девушку с никотином, которые вкупе в веществами помогли сохранить остатки рассудка, а после табак практически отучил девушку от морфия, показав, что то лекарство от печали, что сейчас заполняло легкие смолой было в разы лучше. Ключевым является слово ‘практически’, что означало ещё некое присутствие его в жизни Сигюн. После того, как она более сблизилась с табаком, она смогла восстановить свой организм, отправляя его ядом послабее, а после окончания вовсе уменьшила количество отравляющих её веществ в минимум. Именно поэтому она и смогла пойти в хирурги, ведь сонное царство, хоть и являлось первым и последним подарком, который она получила от своего… неприятеля, если можно так сказать, ведь оба из участников были недовольны противоположным членом, теперь могло вновь восстанавливать её силы. Про все те реформы, которые она приняла перед своим первым рабочим днем уже говорилось малость в другом моем посте, а этот пост и так выходит довольно большим, поэтому оставим эпизод с изменениями и маковым полем уже на другой. Пожалуй, если кто-то смог пройти всю эту галерею мыслей, то он заждался действий, поэтому приступаем к ним.
Улыбка, к которой глаз девушки так и не переставал тянуться, сейчас расширялась, будто использовала расширение территории Годжо Сатору, что отразилось в мыслях “Да насколько же бесконечна его улыбка, он что, Джокер без шрамов?” Грегор пока не трогал и вообще не как не контактировал с кем-то из компании, но все уже были насторожены по поводу своей безопасности. Именно по этой причине каждый из них уже придумал себе фальшивое имя. Казалось бы, такая маленькая деталь как имя, а может понести за собой столько проблем. Причем хорошо, если эти проблемы распространяются только на себя, но ведь Грегор может быть связан с кем-то, кто может принести проблем близким людям Сигюн. Уже нарушив потенциальные планы Ксю о том, чтобы не представляться Натаниэлю, который тоже, по странной пока не изученной девушкой причине перестал быть Освальдом Грином. Полно информации, которую девушка рано или поздно сможет выпытать у своих друзей в будущем. Да и о своей безопасности она тоже решила позаботиться, придумав себе фальшивое имя, что идеально бы её внутреннюю империю : “ Меня зовут Ада, тоже рада знакомству”. После этих слов девушка стала дальше продумывать варианты как бы ей получше установить природу Грегора, но а пока она молча следовала дальше со своей компанией.
